ОКНО В ИСТОРИЮ
Когда ты измучен и сердцем устал. Садись в самолет и лети на Урал - Примерно так и было сказано на одном из юбилеев Белоярской АЭС. Действительно, вторая родина существует, наверное, у большинства людей. Она может быть связана с работой, отпуском, интересными знакомствами, памятными встречами. У меня как раз так. Конечно, объединяет станция. Но все-таки главное - не она. Главное - люди. Таких обязательных, благожелательных, всегда готовых помочь не встречал нигде. И это не только мое мнение. Много лет помню, как мне удалось уговорить начальство отправить со мной в командировку сотрудника, который в то время работал только "на бумагу" и по делу не имел никакого отношения к Белоярке. Убедил аргумент: пусть посмотрит в натуре, в металле БН-600, монтаж которого тогда завершался. После недельного пребывания на БАЭС он несколько месяцев (да и сейчас тоже) вспоминал о благожелательном и теплом отношении к нему белоярцев. Доброе старое время... Мы часто произносим эти слова, вспоминая о прожитом. Говорим, хотя не всё тогда было добрым. Видно, так уж устроен человек. Очень часто прожитое ему кажется хорошим. Возможно потому, что оно уже не повторится... Да и память у нас устроена непонятно. Порой мы хорошо запоминаем детали, мелочи, а важное и существенное забываем. Об этом хорошо написал Юрий Трифонов в "Отблесках костра". В памяти участника эпохальных событий гражданской войны по поводу одного из эпизодов тех лет сохранилась только одна полуанекдотическая ситуация. По-видимому, смешное мы запоминаем лучше. Наверное, так и должно быть. Это делает воспоминания не такими сухими, придает им особую теплоту. Было смешное и в истории Белоярки... - Первые пректные работы по созданию Белоярской АЭС были начаты в конце 1954 - начале 1955гг. Физические исследования и расчеты nроводились в ФЭИ под руководством М.Е.Минашина. Основная задача, которая была поставлена перед нами, заключалась в разработке такой принципиальной конструкции топливного канала (по теперешнему - тепловыделяющей сборки - ТВС), при которой реактивность реактора была бы практически нечувствительной к количеству воды в активной зоне. Дело в том, что в исходном пусковом состоянии реактора все его ТВС заполнены водой с температурой и плотностью при комнатных условиях. Такое состояние реактора называется холодным. После пуска в горячем и рабочем состояниях реактора количество воды в активной зоне уменьшается в два с лишним раза. Это вызывается тем, что при переводе реактора в горячее состояние вода в испарительных каналах (ТВС) заменяется на пароводяную смесь плотностью 0,5г/куб.см, а в пароперегревательных ТВС - на пар плотностью почти в 100 раз меньше плотности воды. Решение задачи представлялось чрезвычайно важным - оно во многом обеспечивало ядерную безопасность белоярских реакторов. Рассматривались разные конструкции ТВС, отличавшиеся количеством урана, воды и расположением ТВЭЛов. В то время рассчитывать реальные конструкции ТВС не умели. Поэтому для каждой конструкции разрабатывалась расчетная модель и, как правило, не одна. В результате была выбрана та ТВС, расчеты которой по всем моделям соответствовали минимальному изменению (точнее, небольшому снижению) реактивности реактора при его разогреве. При пуске и освоении мощности реактора расчеты подтвердились, в результате была реализована одна из важнейших характеристик ядерной безопасности - отрицательные паровой эффект и коэффициент реактивности. К сожалению, на реакторах РБМК этого сделано не было, в основном, из-за недостаточного использования опыта создания Белоярской АЭС. Первые командировки на станцию состоялись в 1957-1958гг. Тогда уже начались бетонные работы, в том числе укладка тяжелого бетона радиационной защиты. Встреча с бойкой руководительницей этих работ Мироновой несколько сконфузила нас: "Вы считали защиту с гаком, или как?" - спросила она нас сразу. Мы засмущались и робко попросили уточнить, что значит "с гаком". "Так ясно же что - с за-па-сом - пояснила она. Нам ничего не оставалось делать, как сказать, что какая толщина бетона получалась по расчетам, такую и закладывали в проект. "Так я и знала, - ухмыльнулась бригадирша, - но не волнуйтесь: мы укладываем более плотный бетон, чем принято в проекте". На том и разошлись. Вначале на БАЭС одновременно, со сдвигом примерно на 2-3 года, велось строительство двух идентичных энергоблоков с одинаковой двухконтурной теплогидравлической схемой, с парогенераторами и перегревом насыщенного пара в пароперегревательных каналах. Последнее и называлось "с ядерным перегревом пара". В 1961г. Н.А.Доллежаль предложил на втором энергоблоке перейти на одноконтурную тепловую схему с одновременным увеличением его мощности в 2 раза. С этого времени первый реактор БАЭС стали обозначать АМБ-100, а второй - АМБ-200. Предложение было принято, однако с жестким сроком разработки технического проекта АМБ-200. Это потребовал Ленинградский машиностроительный завод (ЛМЗ) - поставщик основного оборудования станции. Работа закипела. Некоторым участникам ее пришлось на время переселиться, кому в Москву, кому в Ленинград. Проект был разработан за несколько месяцев! Еще до начала строительства станции в Заречном была создана дирекция БАЭС, которая постепенно обрастала кадрами будущих эксплуатационников. Основной персонал набирался из опытных специалистов-энергетиков, за плечами которых был не один год работы на тепловых электростанциях. Они проходили подготовку на специальных курсах, изучали проект станции, писали выпускные работы, стажировались на первой АЭС. Главный инженер БАЭС Б.Г.Иванов повышал квалификацию в ФЭИ в отделе Минашина, В.Г.Зыкин и Ю.М.Малютин стажировались у нас в НИКИЭТе. Завершалось все сдачей экзаменов, в том числе по реакторной физике. Строительство станции продолжалось. Приближалось время установки и наладки оборудования. В Заречном все чаще стало появляться столичное начальство. В его поле зрения попадало практически всё. В особенности оборудование, его качество, комплектность, условия хранения. Например, первые привода СУЗ оказались просто неработоспособными. Случалось и такое. Высокие требования к чистоте циркуляционных контуров АЭС общеизвестны. Видимо поэтому А.Н.Григорьянц почти каждый приезд интересовался выполнением этих требований на БАЭС. Нередко такая проверка заключалась в том, что на складе он театральным жестом доставал чистый носовой платок и складе забирался им внутрь той или иной трубы первого контура. Если на платке появлялись следы грязи, то прямо на месте начиналось элегантное выругивание провинившихся. Порой оно затем продолжалось в кабинетах и на совещаниях... После монтажа оборудования началась его обкатка, комплексное апробование, проверка на соответствие проектным характеристикам. Во время заключительной стадии предпусковых испытаний на станцию приехал Н.А.Доллежаль. После уточнения информации о состоянии дел, которыми он регулярно интересовался в Москве, Николай Антонович направился на первый блок, в сопровождении кого-то из руководителей peакторного отделения и группы командированных, в основном из нашего института. Сразу пошли в боксы с оборудованием первого контура. Было шумно. Что-то еще доделывалось, какие-то системы уже работали. Николай Антонович попросил тонкую трубку длиной около метра и с ее помощью стал - как стетоскопом - прослушивать оборудование. Большинство из нас поступило так же. Ну и что? Собезьянничать собезьянничали, а толку мало. Слышим какой-то равномерный гул с периодическими лязгами, а понять ничего не можем... Вскоре после обхода блока состоялось совещание. На нем выступил Доллежаль и, в частности, остановился на результатах осмотра блока. Он обратил внимание на то, что в первом контуре, по-видимому, есть неполадки, которые хорошо прослушиваются. В.П.Невский, который вел совещание, спросил: "Николай Антонович, какую Вы осматривали петлю, левую или правую?". Доллежаль ответил, что правую. "Николай Антонович, - с нескрываемым удовольствием заявил Невский, - но в работе находится левая петля! Правую еще не включали!". Руки эксплуатационников мгновенно вскинулись к лицу, чтобы прикрыть еле сдерживаемые улыбки по поводу того, как их директор "срезал" академика. Доллежаль подождал, пока не наступила тишина и спокойно произнес: "Тем хуже: значит, неполадки существенные, если их влияние прослушивается даже в соседней неработающей петле". Так же мгновенно улыбки сменились на вытянутые лица. Много долгожданного и интересного было при пуске первого блока в конце 1963 - начале 1964г. Об этом я писал заметку под заголовком "О физпуске, критзагрузке в прозе и стихах". Она была опубликована в баэсовской многотиражке "Мирный атом" 30 декабря 1988г. Время летело быстро. Не успели оглянуться, как пустили второй блок, появились штатные пароперегревательные каналы, и одной из первоочередных задач стала сдача первой очереди станции в опытно-промышленную эксплуатацию. Для этого было необходимо освоить проектную мощность 300 МВт. Мощность повышали постепенно. На станцию периодически выезжали специалисты НИКИЭТа. ФЭИ и др. организаций, которые вместе с теплофизиками БАЭС разрабатывали рекомендации по выравниванию полей энерговыделения, определяли запасы до предельной мощности топливных каналов, короче, обосновывали возможность очередного увеличения мощности реакторов. Часто работали в выходныe дни в гостинице. Туда доставили вычислительные машины, а иногда привозили обед. В один из таких визитов Л.И.Лунина захватила с собой журнал "Юность" с воспоминаниями о Блоке и его романе с артисткой Дельмес (она была известной исполнительницей роли Кармен, и поэт посвятил ей цикл стихотворений). Воспоминания казались интересными, в особенности для любителей поэзии. Таких оказалось немало - и на журнал образовалась очередь. По результатам работы Ю.В.Евдокимов назначил совещание. Собрались в его кабинете. Но, как нередко бывает, кого-то ждем. Чтобы занять паузу, спрашиваю Евдокимова: "Юрий Викторович, ты случайно не читал в "Юности" о Блоке? ". А он вопросом на вопрос: "О каком? О первом или втором?". Вот уж действительно - нарочно не придумаешь. И в то же время понятно и логично. Ему не до поэзии, не до лирики. Главное, чтобы оба белоярских блока работали как надо. После освоения проектной мощности станции она была сдана в опытно-промышленную эксплуатацию. Для этого была создана Правительственная комиссия во главе с А.М.Петросьянцем. После официальной части состоялся банкет в знаменитом "Малахите". Произнесилось много тостов. В одном из них первый директор БАЭС Колмановский предложил поднять бокалы за Доллежаля. Он отметил выдающуюся роль академика в создании АЭС, а в конце добавил, что в 20-е годы учился у Доллежаля в МВТУ им. Баумана и считает его своим учителем. Николай Антонович поблагодарил и при этом заметил: "Мы уже тогда готовили кадры для будущих АЭС...". Вспоминая БАЭС, нельзя избежать слова "впервые". И это касается не только осуществления на реакторах ядерного перегрева - достижения уникального вообще для мировой атомной энергетики. В отдельных каналах пар перегревался до 545 градусов С! Если бы можно было увидеть пароперегревательные каналы, то какая впечатляющая картина предстала бы перед нашим взором! Ведь все каналы в рабочем состоянии раскалены, должны светиться и представлять собой фантастическое зрелище... В те годы в энергетических реакторах еще не умели измерять распределение мощности. На БАЭС придумали определять мощность топливных каналов по эффективности одинаковых участков регулирующих стержней СУЗ, а позже - по подогреву пара в перегревательных каналах. На БАЭС впервые в стране научились измерять паровой коэффициент реактивности - одну из важнейших характеристик кипящих реакторов. А "возрождение" кризиса теплоотдачи второго рода при охлаждении испарительных каналов БАЭС кипящей водой и решение этой проблемы с помощью простых в реализации интенсификаторов теплообмена! Трудно назвать, какие реакторы обладали такой устойчивостью к резкому изменению состава активной зоны, как оба реактора первой очереди, когда в них за короткое время осуществлялась "продувка" - замена в пароперегревательных каналах воды на пар. Много еще было нового. Завершая эти краткие, написанные на скорую руку воспоминания, хочу напомнить общеизвестную мысль, что не работой единой живет человек. Да, была Работа. Работа интересная, захватывающая, увлекательная, для многих - на всю жизнь, когда не боялись переработать. И несмотря на это, находили время для отдыха и веселья (как молоды мы были!). Песни и стихи у костра, прогулки в лесу и на лодке (почему-то запомнился 24-й квартал), купание, рыбалка и грибы, волейбол... Вечера в "Улыбке" и "Малахите", хождение в гости по поводу и просто так. Особенно запомнились визиты на квартиру лотэповцев и их к нам. И всегда песни, песни... Высоцкий, Окуджава, "Кондуктор не спешит..." - песня, без которой, по-моему, не обходился ни один костер. И не только песни. Были и стихи. Но это уже тема другой публикации.
К оглавлению При использовании этого материала поставьте ссылку на наш сайт gazeta555.cjb.net. ... |